сс

[diegol]

Глава 4

Глава 4.

«Каждый сам за себя, только выживет вряд ли»,
Кошка Сашка, «Будь на моей стороне»

«Лучше спрячу жемчужину обратно в ракушку,
И швырну на дно в глубину, так сделать нужно»,
Ольга Пулатова, Человек 33 черты

«Наваждение проходит и остается ужасное осознание того, что ты натворил. Это может быть что угодно. Совершенно что угодно. Завести птицу, помочь другу, уехать в другой город, купить на последние деньги гитару. Неважно тоже, сколько ты этого хотел. День, неделя или целый месяц. Да-да! Такое сильное, дурманящее желание, туманящее разум. Когда не хочется ничего, кроме этого предмета или действия. Да, это даже может быть целью и смыслом жизни. Как в том рассказе, «Крыжовник», помнишь? А что потом? Это минута наслаждения. Ну, день. Хорошо, неделя. Как только желание сбудется, в тот же миг или чуть после – наступает осознание того, что с лучилось, понимание того, как ты будешь жить. Хотя чаще всего – именно непонимание. Что там? Птица? Как она будет летать у тебя в квартире? На что ты будешь покупать ей корм? Откуда возьмешь время на уход и заботу, на любовь? Как отучишь кошку от охоты? Помощь друга? А цена? Почему ты заранее не подумал о цене? Почему не рассчитал, с чем сам останешься? Не понял, как будешь жить? Другой город? Да? А друзья? А хоть какая-то помощь? Хоть что-то? Как устроиться на работу? Как найти нужную улицу? Как жить первое время? Про деньги и вопросы задавать как-то не нужно. И так все понимаешь.
Нет, есть, конечно, те, кто потом не жалеет. Но их единицы. Это была их цель, они ее достигли и теперь счастливы. Только с самого начала это была цель, а не желание. Понимаешь? Понимаешь, в чем разница? Их невозможно различить, пока они не исполнятся.
Добился? Что чувствуешь ты? Радость? А теперь – пустоту? Знай, ты один из многих. Ты только что продал душу за мимолетную прихоть. Второго шанса может и не представиться…» - задумчиво дочитала я. Наваждение? Сильное желание, затуманившее ум? Да, людям это вполне свойственно. Все-таки люди – это не животные. Чисто биологически, конечно, да. Но у животных не бывает таких желаний. Скажешь, с жиру бесятся? Мол, есть все и еще что-то надо? Нет, то-то и оно. Бывают такие желания, которые именно желания, а не прихоти. Или даже, как сказал автор, цель жизни. У животных одна цель: оставить потомство, то есть остаться в вечности. Люди любят. Платоническая любовь, слышал о такой? Хотя, сказать по правде, животные тоже умеют любить. Людей. Я не слышала случаев, чтобы животные так же любили друг друга. Стайные? Это инстинкты, вероятнее всего. Говорят о волчьей и лебединой любви. Надо будет понаблюдать за этими зверьми и птицами. Может, узнаю что интересное.
- Только что продал душу за мимолетную прихоть, второго шанса может и не представиться, - перечитала я. Прав автор, прав. Это вещи совсем уж субъективные, но судьба не дает двух возможностей на исполнение мечты или для достижения цели. Считается, что мечта и цель должна быть одна. Много ли людей, которые добивались всего не своими усилиями, а удачей? Их самих по себе очень мало: упорных, целеустремленных, сильных. В каком-то фильме сказали, что есть лимит удачи. Лимит удачи… Правда, есть? Мне кажется, да. Использовала ли я свой, наверняка спросишь ты? Не знаю. Удача приходит ко мне, когда я ее не зову. Входит ли это в лимит? Если да, то он близок к концу. Я же верю, что нет.
И еще, автор, ты забыл третий случай. Есть такой тип людей, который получает то, что зарабатывал долгим и тяжелым трудом, и потом не всегда может понять, как тонна усилий могла оказаться граммом удовольствием? Но такова цена счастью. И я бы сказала, что тонна стоит грамма. Тонна листьев будет дешевле грамма платины. Или грамма бриллианта. Именно бриллианта, камня, уже сверкающего сотней тысяч граней. Говорят, овчинка не стоит выделки. А тут стоит. Но я ушла от темы… Вновь возвращаюсь к тем, кто теряет цепь своих мыслей. Так вот, этот третий тип после осознает, что все усилия были не зря, что пустота, возникшая после воплощения, всего лишь легкое непонимание несовершенного сознания, и она будет царить только до тех пор, пока подсознание не возьмет верх. Пока оно не скажет, что всё было как нельзя нужно и важно.
Я взяла в руки другие листы, однако почти сразу их отложила. Жизнь меняется слишком быстро, я не всегда успеваю осознать, что меняюсь не менее быстро. Я совсем не та, что была вчера. И совершенна не похожа на ту, что была месяца три назад. Даже не так. Тогда была не я. Когда я осознала это в первый раз, было страшно и непонятно. Вроде бы – я это я, как могу я быть не собой? Потом я привыкла к этой мысли. Я писала себе письмо в будущее. Когда оно пришло, оно было письмом из прошлого. Я обращалась к себе на «ты», понимая, что читать будет другой человек. Так и вышло… Я не узнавала себя. Было совсем другое время, я писала совсем другим стилем. А то, что было в детстве… Порой мне кажется, что у меня не было детства. Есть воспоминания о какой-то незнакомой мне девочке, но никак не обо мне. Ты никогда об этом не задумывался?
Я снова потянулась за бумагой, а Тага подняла голову. Я посмотрела на нее вопросительно. Точно! Как я могла о ней забыть? Ее надо куда-нибудь отправить на некоторое время. Отдохнем друг от друга. Или отпустить гулять одну, но это опаснее. Сейчас отстреливают собак, могут попасть в нее. Лучше вместе с ней уехать за город, там есть лесок, пусть там и погуляет. Ей тоже надоедает этот город. Она родилась не здесь, инстинкты дают о себе знать. Некоторые удивляются, как у меня хватает терпения жить вместе с Тагой. Они думают, что я быстро бросаю то, что вижу более недели сутки подряд. Они правы отчасти, но они не знают одного, что я не берусь за дело, которое брошу, не смогу довести до конца. Другое дело, если дело нужно только начать, а потом найдутся люди, которые его продолжат. Они имеют в виду именно это. А терпеть… Разве я терплю ее? Мы дружим. Дружим долго. Она знает стольких меня, что даже страшно вспоминать. Помнит ли она? Грандиозные изменения произошли, когда она была еще только щенком. Сейчас прошло уже…а важно ли, сколько прошло?
В детстве я хотела загородный дом, кошку, двух собак, пару птиц. Я бы могла себе все это позволить, если бы осталось желание. Я очень хотела собаку, но со временем желание прошло. Может, его отбили. Тага появилась тогда, когда мне было все равно, будет у меня пес или нет. По стечению обстоятельств она стала моей. Я долго была равнодушна к ней, а она ко мне. Нет, кормила я ее исправно, исправно лечила от болезни, но я не желала откровенно, чтобы щенок оставался у меня долго. Я вообще щенят не любила. А получилось, что мы слишком привязались друг к другу. Я бы не стала просить оставить ее у меня, но мне предложили так сделать, иначе бы ей пришлось очень плохо. Я согласилась. Если бы нет? Я жила бы как раньше. Или бы не жила. Я уже не знаю, если честно. Судьба судьбой, но…
Телефон молчит. Он отключен за долг. Им невдомек, что я специально его не оплачивала. Надо в следующий раз и за свет не платить. Ночи светлые, разве плохо? Заодно не будет многих и многих отвлекающих факторов. Ноутбука, например. Стоп, это не отвлекающий фактор. Я же печатаю там. Начнешь перечислять минусы, найдешь одни плюсы. Странная жизнь. Никто не пишет не потому, что у всех свои дела. Дела делами, но погулять хочется всем. Никто не пишет потому, что на время сменен номер. Телефон нужен, вот и приходится как-то выкручиваться. По телевизору показывают какую-то чушь. Можно сходить в кинотеатр, на вкус попробовать новые фильмы, возможно, отыскать стоящие. Можно сходить в театр, посмотреть на игру актеров. Можно на концерт какой-нибудь уже известной группы или же совсем мне незнакомой.
Чтение не отвлекает от ненужных мыслей. Они давят и давят, лезут сквозь все. И, кажется, я заболела. Простуда, ничего страшного. Не надо было пить холодную воду и купаться в такой же воде. Обычно организм переносит это спокойно, но, может, не в этот раз?
Телефон прозвонил тревожно и надрывно. Я вздрогнула. Кто смог узнать мой номер? Лина? Что-то случилось.
- Привет, Лин.
- Алиен…привет. Ты можешь со мной поговорить?
- По телефону?
- Лучше встретиться.
Я прислушалась к ее голосу. Она пыталась сделать так, чтобы он звучал уверенно, но я прекрасно чувствовала отчаяние и даже боль, слезы и страх. Конечно же, это был не телефонный разговор. И еще это был звонок человека, которому реально нужна была помощь. Попытки уйти от всех вновь обернулись крахом. Между одиночеством и помощью Лине я выбрала помощь.
- Что-то случилось? – глупый вопрос, я это знаю и так. Знаю даже, что даже сами проблемы не называют по телефону.
- Да, - она сказала это уверенно. – Извини, я знаю, что ты… Что у тебя дела летом и вообще ты не очень любишь людей…
Эти слова меня тронули. Они даже могли попытаться задеть мое сердце... Она говорила это таким голосом, что по телу пробежались мурашки. Эта девочка действительно знала о моей нелюбви к людям. Она знала гораздо больше, чем многие, и лишь чуть меньше, чем Вир. Просто Вир знал мое прошлое, а она его не знала. Мы учились вместе в музыкальной школе. А музыка сближает очень сильно. Для других мы были не более, чем просто знакомы. Но на самом деле у нас были сильные и близкие отношения.
- Когда? Где? Если хочешь, можешь прийти ко мне.
- Правда? Давай у тебя во дворе. Назови адрес.
Я назвала. Она права была, удивившись. Никому я не даю своего адреса и провожать не позволяю. Но у нее беда. И ей давно уже можно знать, где обитает Алекса… Да, именно так она меня называет.
Через несколько часов я спустилась во двор, кутаясь в накидку. Дул ветер, который пронизывал буквально насквозь. Мне первое время казалось, что он проходит через меня. Лина зашла осторожно, посматривая на номера домов, но меня увидела сразу и направилась, не колеблясь, в мою сторону, хотя капельку неуверенно. В глазах ее горела тревога. И вообще, она казалось беззащитной в этом огромном дворе и очень хрупкой. Я смотрела на нее и чувствовала, что в моих глазах сквозит что-то наподобие сочувствия. Она села рядом, на деревянную скамеечку в красном металле. Она даже не взглянула мне в глаза. Когда она подняла свои, то устремила их куда-то вперед, через все дома, которые могли и встречались на пути ее взгляда, куда-то далеко-далеко.
- Мне, наверное, просто надо высказаться, - хрипло начала она, но к последнему слову голос стал ровнее. Видимо, она замерзла, пока дошла досюда. – Я себе это рассказывала много раз, но себе… как-то не так. Я запуталась, Алекса, слишком, - вдруг, произнесся мое имя, она как-то остановилась и посмотрела на меня, чуть качнула головой. – Я не могу говорить это всем подряд. Я не привыкла доверять людям, хотя кажется, что как раз наоборот. Мы в этом чем-то похожи, да, Алиена?
- Иначе бы и не сошлись. Говори. Я тебя выслушаю.
- Знаешь парня, которого у нас называют Ричи? – Я кивнула. – Я с ним встречалась. Сейчас, вроде, тоже… Но он умирает. Тяжелая болезнь… Я не знаю ее названия. Она стачивает человека. Я его люблю. Люблю так, что на всю жизнь. Если ничего нельзя сделать, то я все равно больше никого не полюблю. Если он умрет… Почему так? Умереть лучше мне, если так.
- Смерть определяет сама, за кем придти в первую очередь. И поверь, там решено это гораздо более правильно, чем мы можем предположить, - негромко ответила ей я. Было странно говорить о вещах, о которых сама ничего не знаешь. Вещах, которые неизвестны и неизвестностью страшны. Думала ли я сама о смерти? Даже слишком много за всю свою жизнь.
- Я…Я вроде бы знаю, но я не понимаю и не хочу понимать! – голос ее взвился и снова утих. – Я никогда не сталкивалась со смертью так близко. Она была, но была где-то далеко. Я не понимаю… как может не стать человека. Как может он исчезнуть. Был же…был совсем рядом..и все. Я боюсь смерти. Боюсь его смерти, своей тоже… И никак не могу отделаться от этих чувств. Нужно жить… Жить пока есть время. Его осталось так мало. А у меня навязчивые мысли. Только об одном. Глупо, да? – Она печально усмехнулась.
- Да нет, почему глупо… Это твоя натура, а проще говоря, человеческая натура. Это пройдет. Просто нужен какой всплеск или срыв, чтобы избавиться от этих мыслей. Человека влечет неизведанность. А смерть один из тех вопросов, которые не отпускают его так просто.
- У меня уже столько срывов было, - она мрачно усмехнулась, встала и подошла к качелям. – Только все это не то, что нужно. Да то, что нужно, искусственно и не вызовешь. Ждать, ждать… А не могу я больше ждать. У меня нервов не хватит. Ненавижу эту судьбу. Мне страшно за Ричи. Но я не чем не могу ему помочь. Я даже утешать не могу.
Я молчала. Нет, не от того, что мне нечего было сказать, я размышляла. Каково человеку, который знает, что скоро умрет? Вплоть до примерной даты? Есть много историй, которые об этом рассказывают. Считается, что человек должен прожить остаток по полной, чтобы жалеть было не о чем. Помню, у П.Коэльо есть книга «Вероника решает умереть». Но что делать тем, кто не может жить по полной? Скажем, тяжелобольные? Которые с трудом передвигаются или которых мучают боли? Ведь у них нет такой возможности. Как быть им? Умирать в одиночестве, в больничной клетке, которая им ничем не поможет. Хорошая перспектива, однако. Мир не щадит. Жизнь избавляется от ненужных ей без жалости.
- Что он говорит?
- Ничего. Он спокоен, словно всегда знал об этой участи. Может, и знал, но не рассказывал, - голос Лины стал спокоен.- Относится к этому с насмешкой и улыбкой. Я не пойму, то ли он скрывает так боль, то ли на самом деле смирился.
- Очень мало людей, которые способны смиряться и реагировать так, не пряча за маской смеха самую сильную боль. Твое присутствие, наверняка, облегчает его мысли и страдания, но в тишине и одиночестве они наваливаются с невероятной силой, и ты тут ничего изменить не можешь.
Мы помолчали. Я была уверена, что Ричи приходится нелегко. Он был сильным, поэтому и притворялся веселым. Я видела его пару раз в толпе. Глаза горели немного вызывающе. Даже среди незнакомых людей он не показывал свое отчаяние, которое царило в его сердце. Ричи любил жизнь. Даже больше: он умел жить. Не знаю, был ли такой день, который прошел для него безрезультатно. Он постоянно что-то делал, двигался, создавал. Он не стремился изменить мир, он изменял все, что было рядом с ним, начиная с себя и друзей. Мы с ним были не знакомы, но он часто попадал в поле моего зрения. Таких людей я не оставляла незамеченными. Я даже не удивилась, что Лина полюбила именно его и полюбила так сильно. Настоящих людей любят только настоящие люди. Если, конечно, правильно понимать значение слова «любовь».
- У него есть время? Уезжайте куда-нибудь, проведите это время вместе. Чужие места приглушат боль, отвлекут. И…проведите его так, чтобы вернувшись, не было жаль жизни. Чтобы прожито было все и даже больше. Тогда и он, и ты останетесь счастливы. Не думай об учебе, догонишь, ты способна к быстрому пониманию материала.
Лина подняла на меня глаза и робко улыбнулась. В глазах горел далекий уголек любви и надежды.
- И еще, Лина. Врачи могут ошибаться. Не потому, что они не профессионалы, а потому, что о действиях судьбы заранее никто не знает. Возможно, после вашего отдыха он…не умрет, а проживет еще много лет.
Я действительно так думала. В мире бывали разные случаи. Помню, много времени читала один сайт на иностранном языке, где истории подписывали «GMH», что в переводе означало: это дает мне надежду. Там не раз рассказывали, как смертельно больные выздоравливали. Кстати говоря, положительные эмоции часто дают человеку большую силу, хотя, если честно, то не всем. Но мозг может задержать развитие любой, даже неизлечимой, болезни. Побуждения могут быть разные. Любовь, ненависть – в первую очередь. Лина, видно, тоже думала об этом.
- Я сейчас к нему. Пойдешь со мной? – Ее приглашение меня удивило, но ответила я ей утвердительно. Хотелось взглянуть на парня.
Мы шли не спеша, поглядывая на людей. Они были в куртках и мерзли. Некоторые молодые люди шли быстро, в одних футболках, создавая такой контраст с остальными, что казалось, будто они – какая-то особая раса. Мы были средним звеном: холод нас уже не трогал, оделись не тепло, но и не совсем легко. Ветер все еще залетал под кофту и касался тела, но это уже было неважно. Рядом тускло светились вывески магазинов, заманивая покупателей. Каждый день в мире рождаются и умирают тысячи, а этим магазинам, в сущности, все равно, кто покупает товар, лишь бы покупали. Будут одни дети – будут одни детски магазины. Не будет детей – не будет магазинов. Это, в общем-то, нормально, но проблема в том, что эти магазины не сделают ничего, чтобы дети были, взрослые были. От их товаров могут умереть, но им как-то все равно. Люди капают себе яму, думая, что она их вознесет на вершину горы. Предприниматели обманывают народ и подводят его к пропасти, не осознавая, что не будет народа, частью которого, кстати говоря, они тоже являются, не будет и их самих. Труд их станет ненужным. Сколько есть на свете таких же, как Ричи? И государство не финансирует должным образом медицину, чтобы та нашла лекарство. Да и право, стоит ли? Если все хорошие люди, как говорил Алекс, обычно не имеют много денег, потому что не грабят, а такое лекарство явно будет им не по карману? Впрочем, мне не жаль людей. Их слишком много в этом мире. Жаль только, что Ричи попал в число тех, кто вынужден уйти раньше. Но, может, его впереди ждет место куда приятнее Земли.
Ричи стоял недалеко от станции метро, одетый в светлую ветровку. Он щурил глаза на теплое солнце и не обращал никакого внимания на проходящих мимо людей. Увидев его, я вздохнула, потому что в разговоре с Линой я сказала ей неправду. На его лице лежала тень смерти. Я чуяла ее крыло над ним. Многие люди редко замечают такое. Лина, видно, не видела этого так же. Когда мы подошли к нему, парень открыл глаза и поздоровался с нами, улыбнувшись мне взглядом. Мы не стали тратить время на знакомство. Мы и так знали имена друг друга. Пока мы стояли рядом, я чувствовала странное внешнее спокойствие (внутри я была спокойна и так). Глаза Ричи горели ровным огнем, даже здоровым, что не могло не радовать. О своем неизбежном конце он знал и так. Ричи не был особо красив, но его нрав и характер привлекали к себе многих. Люди не боялись попасть под те изменения, что всегда царили вокруг него. Он был невысокого роста (возможно, вровень со мной или даже чуть ниже, но повыше Лины), с темными взъерошенными волосами и смелым взглядом. Да, его взгляд любила даже я. Он мне нравился, в дискуссиях, которые устраивали наши вузы, я любила вызывать его. Тогда глаза парня горели еще ярче. Только давно это было… Сейчас взгляд был необычно спокоен. Наверное, трудная ночь выдалась парню. А может, он просто уже чувствовал, что пора расслабиться и отдохнуть.
Я ушла скоро, вдоволь насмотревшись в его глаза и узнав парня чуть ближе. С ним можно было бы провести немало времени, он не заставил бы меня скучать. Однако то, что было «до», прошло безвозвратно и тоже вполне нескучно, а тому, что должно бы быть «после» , не суждено исполниться. Лина с Ричи отправились вниз, в метро, а я не торопилась идти домой. Дома ждала Тага, но подождет и еще немного. Я зашла в кафе, хотя есть совсем не хотелось. Сразу же подошло несколько официантов. Я смотрела на них внимательно, но безразлично, практически не слушая то, о чем они мне говорили. Я заказала кофе, даже не дослушав длинный список того, что у них имело в наличии. Горячий напиток принесли почти сразу же. Он согрел тело так, что мне захотелось вновь на улицу. Здесь было слишком уютно, а уюта не хотелось. Расплатившись и даже не ответив на улыбки официантов, я вышла на улицу, где солнца уже не было. Небо застилали длинные дымчатые тучи, оно грозилось в любую минуту пролиться отнюдь не летним дождем. Домой? Опять? Только не сегодня. Хотелось полной свободы.
Я видела вдалеке Колесо Обозрения. Оно двигалось слишком медленно, чтобы дать ощущение воли. Там было слишком много людей, чтобы до конца ее ощутить. Я перебирала в памяти места, где успевала побывать за это время, с одной целью – найти то самое, подходящее. Но все было изучено в моем городе. Все давно уже перестало интересовать. На душу вновь незаметно стало опускаться безразличие ко всему происходящему. Пора окунуться в сны книг. Может быть, там найду то, что сейчас не могу отыскать. Я медленно направилась в сторону дому. Люди очень спешили, поглядывая на грозные тучи. Кстати, они правы. Если я попаду под такой дождь, то заболею окончательно, а это крайне нежелательно. Лечить меня некому, да и не горю я желанием провести неделю в постели, чувствовать, как тяжелеет голова. Я ускорила свой шаг.
Тага даже не подняла головы. Вероятно, обиделась, что ее не взяли с собой. Ничего, к вечеру отойдет. Я собиралась сесть за стол, однако эти мысли меня тормознули. Я вновь посмотрела на собаку, которая спала или делала вид, что спит. Почему о ней я так стала думать? Тага никогда не обижалась. Она всегда встречала с радостью, даже если о ней забывали на два дня. Может, она заболела? Но в этот момент неясной тревоги собака подняла голову и вильнула хвостом. Я улыбнулась ей, но все еще растерянно. Откуда пришли такие мысли? Одно предположение встревожило меня, я постаралась привести отвергающие его доводы. Было несколько возможных причин, и я успокоилась. Открыла дверь, предлагая собаке погулять, но она не встала. Конечно, там дождь, но иногда Тага любила под ним прогуляться.
Я взяла в руки вчерашнюю газету. В какой-то рубрике люди просили забрать у себя собаку. Я задумалась. Они совершили ошибку. Либо тогда, когда два года назад они брали собаку, либо сейчас, когда после рождения ребенка они ее отдавали. Когда заводишь животное, не знаешь, к чему это приведет. Это может оказаться ошибкой, а может – самым верным выбором. Это не зависит от того, насколько ты любишь зверя, птицу или рыбок. Увы, зависит это совершенно от другого. Нет, я не знаю от чего. И мне самой интересно, ведь и сама я совершала ошибки.
Как хорошо, что это все в прошлом. Как хорошо, что мне не придется об этом вспоминать. Но, если честно, я никогда не понимала, как так можно: отдать животное. Отдать это значит предать, какими бы не были изначальные причины. Кстати, животные тоже могут предавать, просто со стороны человека это выглядит очевидней. И человек знает, что он поступает плохо (а если не знает, то знают другие). Бросать взрослое животное еще куда ни шло, но малышей, которые не могут сами себя защитить… Впрочем, это люди. Что с них брать?
Я одним махом отодвинула все предметы на столе к краю, очищая себе место. Может, почитать? Или лучше сразу что-нибудь написать? Наверное, второе гораздо лучше и полезнее. Я взглядом отыскала исписанные листы и перечитала их. Знакомые строки казались мне уже нестройными, однако были грамотны с точки зрения языка. Подправив лишь пару оборотов, я выложила перед собой чистый лист. Он был настолько новым, что от него пахло свежестью. Я любила писать гелевыми ручками на таких белоснежных листах, на которых видны даже составляющие. Паста шариковых ложилась слишком строго и официально, а от гелевых было другое настроение. Зачем писать, а не печатать? Это по настроению. На машине сразу удобнее, но в писании от руки есть своя неповторимая прелесть. Кстати говоря о машинах, нужно будет сходить и забрать свою, а то лень переходит разумные границы. Люблю гулять, но гуляю всё не в нужную мне сторону.

Через несколько часов я вновь вышла на улицу. Наверное, был уже вечер. Дождь давно кончился, но лужи стояли везде. Приходилось идти осторожно, чтобы не залезть в грязь. Я прятала лицо в просторный капюшон, защищавший меня от ветра и случайных капель. Водители автомобилей снижали скорость, пропуская пешеходов, но иногда какой-нибудь лихач здорово обдавал грязной водой. Вслед ему неслись проклятия и угрозы. Я прижималась к забору, который был с другой стороны тротуара, чтобы иметь минимальные шансы быть испачканной, но из-за ширины пешеходной дорожки всего в метр-полтора это казалось не особо спасительным. Тагу опять пришлось оставить в доме. Во-первых, если уж она в дождь не захотела гулять, то нечего ей делать после него на улице. Во-вторых, она все равно пойдет со мной, а обратно я поеду на машине.
В автосервисе меня встретили приветливо, долго что-то рассказывали и объясняли. То, что я не знала, я слушала внимательно, а в остальном только делала вид, что слушаю. Наверное, консультантам было все равно, потому что они так увлеклись рассказом, что даже уже не задавали никаких вопросов. Из-за духоты помещения мне захотелось спать, и я только и ожидала, чтобы улучить свободную секунду, вставить туда пару реплик и распрощаться. Мне помогла случайно. Моего собеседника вызвали к начальству, а я поспешила сесть в машину и выехать из автосервиса. Добравшись до дома, я оставила автомобиль прямо перед его окнами. Тага встретила меня как-то хмуро. Не по душе ей пришлись эти несколько дней затворничества, в которые она и выходила, только чтобы справить нужду. Гулять одной ей не хотелось, а я с собой ее не брала.
Мысли какие-то скучные – об одном да об одном, словно идут по кругу, меняют лишь внешний вид, но никак не форму. Как семья Буэндиа, правда? Там сменялись поколения, но все было слишком циклично. Судьбы повторялись раз за разом, словно не было разных людей, было два-три и не больше. Не нужно детей называть в честь их родителей и прародителей, если не хотите повторения историй. Может быть, это все глупости. Разве имена влияют на человека? Зови меня сейчас другие не Алексой, а Алиеной, что-то разве бы изменилось? Так меня часто зовет Алекс, иногда другие, с которыми я близко общаюсь. Или, допустим, если они все станут звать меня вообще другим именем? Разве тогда в моем поведении что-то изменится? Я так не думаю. С другой стороны, ведь не станут они просто так звать меня не моим именем? Причины и следствия порой очень путаются, а потом служат почвой для примет и пословиц. Извечный вопрос – что раньше, курица или яйцо. Я давно уже сформировала свое мнение, после чего к этому вопросу больше не возвращалась. Хотя сейчас это мое мнение расплывчато. Курица не могла появиться раньше, считала я, потому что она не могла возникнуть из ниоткуда. Она вылупилась из яйца. Следовательно, яйцо было раньше. Кто снес яйцо? Может, крокодил? А под действием разных факторов оно мутировало. Если говорить точнее, то пусть уж не крокодила, а хотя бы какого-нибудь птеродактиля. Сейчас внутренний голос возражает, что могла получиться ситуация наподобие такой: курица была живородящей птицей, а потом стала несущей.
Глупости. Куриц вообще приручили и вывели селекционеры. По крайней мере, я так считаю уже сейчас.

Утро было пасмурным и холодным, однако на улице лужи подсохли так, что теперь можно было выгулять собаку на поводке и не думать о том, что дома придется ее отмывать. Меня это не касалось, Тага крайне редко гуляла на поводке. Я подошла к окну и взглянула на обрывки туч и серых облаков. Цвет их немного искажался из-за стекол. Я открыла окна, но уже не для разглядывания окружающей среды. Нужно было их помыть, хотя погода не очень подходящая. Осенью же точно будет не до них, да и будет холоднее. Летом я больше могу и не вспомнить об этом.
Мне нравилась работа, результат которой зависел от твоих рук и которая была видна почти сразу. Проводишь тряпкой по стеклу и видно, как оно становится прозрачнее. Вытираешь насухо, и оно практически незаметно глазу. Есть в этом какая-то прелесть, определенно есть. К таким работам можно отнести вскапывание полей, убор урожая, всю ту черную работу уборщиц, строителей, которая считается самой низшей, на которую идут самые бедные, на которой платят ой как мало. Кстати, идут часто те, кто не видит в своем деле никакой красоты, что плохо. Работа должна привлекать человека, иначе никакого карьерного роста у того не будет, как минимум, а как максимум, будни превратятся в серую однотипную ленту. Жизнь прекрасна в разнообразии, а не в похожих друг на друга днях.
Я мало встречала людей, которые шли на работу как на праздник. Представителям творческих профессий в этом деле проще. Они творят новое, они постоянно в движении, они работают тем, чем живут. Или ученым, которые больны своей наукой. Правда, чаще всего у других они вызывают лишь чувство сострадания, но ведь они счастливы? Так какое им дело до тех, которые ничего не понимают в счастье? Следует учитывать статистику, согласно которой те, кто увлечен своей работы, практически не общается с другими людьми. Трата всей энергии на деятельность не оставляет сил на общение с друзьями. А на семью так вовсе не остается времени. Человек, видимо, не может быть счастлив во всем. Счастлив долго. Тем более, среди всех людей бродит сильная вера в то, что не может быть все идеально хорошо. А раз такого быть не может, то нужно найти этому подтверждение. Вот и ищет каждый себе беду. Ну разве нормально это? Бывает, конечно, совсем по-другому. Бывает, что беда приходит сама. Большая, грозная, опасная. Это уже как карта ляжет, предугадать ее нельзя, спрятаться – тоже. Остается только одно: бороться с ней.
Как там Лина? Сколько осталось жить Ричи? Он ведь умрет. И умрет скоро. Впрочем, пусть не расстраивается. Все мы умрем. А многие из нас проживут жизнь еще бестолковее, чем он, хотя по количеству лет превзойдут его в несколько раз. Нас всегда учили, что качество важнее количества. Надеюсь, что этот урок не утешение таким, как Ричи. Качество, количество… Они почти не связаны. Количество денег не служит обязательным показателем качества жизни, хотя, казалось бы, это очевидно. Точно так же как и количество еды не всегда может быть гарантом сытости. Сытость и качество жизни зависит от характера пищи и человека. Ричи жил качественно, как мне кажется, но кто-то наверняка скажет, что прожил жизнь впустую. Сколько людей, столько и мнений.
Я закрыла окна и снова выглянула на улицу. Солнце уже пробивалось из-за туч, но было слабым и, наверное, едва теплым. Такая погода меня устраивала вполне, и я, легко одевшись, окликнула Тагу. В планах было сделать вылазку на природу, там побегать денек для поддержания формы и вернуться в город. Только нужно будет взглянуть на расписание автобусов, возвращаться придется поздно, когда стемнеет, они ходят, но ходят редко и по определенным часам. Помню, несколько лет назад пришлось уезжать в два часа ночи. В автобусе было пусто, лишь мы да еще два человека. Казалось бы, зачем ради них добавлять рейс? Когда же едешь в эти самые два часа, так не думаешь. Ведь зачастую в такое время случается что-то важное, срочное, опасное, за исключением, конечно, возвращений с праздников.
Я шла по улице, толком ни о чем не думая, наблюдая за прохожими. Машин стояло во дворах много, а людей не было почти совсем. Видимо, сезон отпусков продолжался, но в такую погоду люди отсиживались либо дома, либо гуляли по магазинам. Вспомнился Алекс. Раньше, я знала, он постоянно жил летом вне города, что ему делать не очень хотелось. Однако со временем желание спрятаться от людей в родном городке появилось, а вот возможность такая уменьшилась. Он вообще был странным человеком. Детство прошло не очень легко: проблемы со сверстниками, учителями. Нет, Алекс не слыл буйным нравом, скорее все случалось на другой почве. Он склонен идеализировать этот мир и людей (эта склонность есть и сейчас). Все, что не подходило под рамки хорошего и честного, подвергалось его атаке. Свои мысли он тогда еще высказывал все и всем. Однако отучили… Люди отучили от этого. Драк он не любил, однако в детстве люди нападают и без согласия противника. Это уже во взрослости можно избежать нападения, потому что накапливается опыт. А в детстве трудно предугадать поведение ребенка такому же ребенку, если он не одарен сверх меры.
Мы подошли к вокзалу. Запомнив нужные часы, я прислонилась к стене, ожидая своего автобуса. А заодно одела ошейник на Тагу, чтобы она была на поводке. Не хочется слушать высказывания кондуктора и пассажиров, и так на ней нет намордника. Зачем он? Я точно знала, что собака не укусит никого. Есть собаки, в которых не приходится сомневаться. Это не объяснить другим, поэтому правила для всех, а не для исключений.
- Есть закурить? – какой-то мужчина, пошатываясь, держал в руке сигарету дешевой марки.
- Есть, - откликнулась я, доставая из кармана зажигалку. Когда он отошел, я вздохнула. Их много таких, никому не нужных, а живущих. Еще бы! Станут они кого-то спрашивать. Я бы тоже не стала.

В беге, как я считаю, прелести не много. Вот в езде на велосипеде… Когда мчишься вниз с горы, а скорость все увеличивается, когда колеса вращаются в дикой скорости, а ветер бьет в лицо, ощущения очень сладки. Сразу ощущается и свобода, и риск, и скорость. Риск связан с тем, что земля здесь неровная, везде камни и небольшие ямы, которые велосипед, конечно, проезжает, но если яма будет чуть глубже, а камней чуть меньше, то он уже не справится. Лучше надеть шлем и всю остальную защиту, как тут делают, но я теряю при этом какую-ту частичку наслаждения. Бедная собака несется следом. Я знаю, что если она устанет, то она отойдет сама, поэтому не отгоняю ее от себя.
Накатавшись, я вернула велосипед в прокат. Все-таки место они выбрали хорошее. Со своим велосипедом сюда доедешь навряд ли, а здесь его взять вполне можно. На улице смеркалось. С велосипедом пришлось расстаться только потому, что дорожные неровности становились все менее заметны. Зато я успела побывать на полянке, на которую спускались белочки. Их можно кормить прямо с рук, они не боятся. Их прародители были выращены в питомнике и хорошо знали людей. А здесь много приезжих, которые готовы угостить забавных зверьков. Охотиться на белок здесь никто не будет, разве что дети, но это почти не смертельно.
Я не спеша шла к остановке. Времени было еще много. Автобус в город ушел недавно. Все-таки есть что-то хорошее в том, что ходят они строго по часам. В городе тоже так должно быть, но пробки, непредвиденные остановки и прочее не дают этого сделать. Тропка минут через двадцать вывела меня к скамейке под навесом. На ней еще никого не было. Случайных посетителей этой загородной зоны почти не бывает, а все остальные осведомлены о рейсах. Но вскоре к остановке подошла молодая девушка. Я невольно обратила на нее внимание, потому что за полчаса созерцания окружающей среды я изучила все, что только можно было. Ничего другого и не оставалось, потому что дремать в таком месте было небезопасно. Одета девушка была просто: легкое летнее платье, неяркое, однотонное, поверх накинута толстовка. На ногах подобие туфель, хотя практически это кроссовки. Темные волосы ее спадали до груди, а глаза светились усталостью. Я долго вглядывалась в них, пользуясь тем, что она не обращала на меня никакого внимания. Взгляд ее был устремлен прямо перед собой, в землю, словно она пыталась сосредоточиться. Она думала. Думала о чем-то своем, явно даже не осознавая, что уже дошла до цели. Наверное, в жизни ее что-то случилось. Разве будет нормальный человек ждать в час ночи автобус? Она не выглядела одной их тех, кто постоянно посещает поздние вечеринки. Может, она и посетила оную, но только закончилась она для нее неприятно.
На этих мыслях она подняла свои глаза на меня. Усталость в них осталось, а всё остальное сменилось на нечто размывчатое, что в сочетании с голосом дало сильное впечатление, будто она пьяна. Я подумала, что это не могло быть правдой, ведь шла она до остановки твердо.
- Сколько времени?
- Сорок минут до приезда.
- А во сколько он приезжает?
- В час.
- А, точно… Я думала, они поменяли расписание. Это было вроде как временным, - голос ее чуть изменился. Тон был развязанным, но в нем таилось много грусти и загнанности. Наверное, развязанность – попытка себя защитить.
- Нет ничего более постоянного, чем временное, - ответила ей я. Может, узнать что случилось? Еще сорок минут тут сидеть, да еще в автобусе. Да, стоит попробовать. Начнем.
- Твоя собака?
- Да.
- У меня тоже была. Провожала до остановок, до магазинов…
- Что с ней стало?
- Машина сбила. Я просто не взяла ее домой, а как-то зимой… Дороги скользкие, сама знаешь… Все случилось быстро, как мне рассказывали, - она мрачно усмехнулась. Либо сегодня плохой день для воспоминаний, либо она не очень жалеет своего питомца. Может, прошло много времени?
- Нужно было взять. Собаки не привязываются к кому попало. Я знаю, сколько проблем может возникнуть… Но это того стоит.
- Я знаю. Но когда есть родители, выбора особо не бывает. Мои бы спустили ее с лестницы, а меня вместе с ней, так что толку? Друзей не бросают, скажешь? Да не было у меня выбора.
- Отсутствие собственной квартиры препятствие, я не спорю. Только вряд ли родители настолько не правы. Они же просто не знали о вашей дружбе. Или не понимали ее.
- На то они и родители, чтобы понимать. А то выходит – этого не понимают, того не знают, о третьем мы им не рассказываем…
- Это и есть твоя свобода, - мягко возразила ей я, хотя в чем-то была согласна. Однако моей целью было не поддержание беседы, а выуживание сведений о его настоящем странном состоянии, так что здесь согласия не требовалось. – Ты вольна поступать как вздумается в том, о чем они не знают. Чего не понимают, им можно объяснить, хотя это вряд ли получится. С возрастом чувства притупляются. Они не допускают возможности существования подобного.
- Не нужна мне такая свобода. Хочу жить в западных странах. Как мне кажется, там самое то. Вольность, свобода. Традиции… У них лучше. Они богаче.
- В каком плане?
- Да во всех. Смотри, на шестнадцатилетие многие из них получают машину. Это материальное богатство. Родители их современны…
- Ой, не у всех, - не удержалась я.
- Ну, у тех, у кого нет, дети прекрасно их дурят. Это другая сторона богатства детей. У них свободные отношения. Они…
- У нас так уж все плохо?
- Да не плохо у нас. Просто… по-другому. А я бы лучше жила в других законах. Время наше самое мое, а вот страна… Страна в чем-то чужая. Ломает меня здесь.
Кто-то мне уже об этом говорил, только другими словами. Или я сама это думала?
- Не из-за строгих ли родителей ты в такое время ждешь автобуса?
- Они в командировке, - пожала она плечами. – Но приезжают завтра. Мне нужно успеть выспаться и привести квартиру в порядок. Только все равно не успею. Они уже в 7 будут дома. А я приеду лишь на 4 часа раньше. Не знаешь каких-нибудь средств?
- Средств от чего? – уточнила я, даже не с прежней целью, а потому что действительно не поняла, какие именно средства она имеет в виду.
- От головной боли и помятого вида. Хотя для уборки тоже неплохо бы…
- Ты трезва?
- Алкогольного не пила сегодня, если ты об этом.
Я назвала ей всё, что было мне известно и что действовало исправно, включая чистящие средства. Сначала она молча слушала, а затем достала листок и записала названия, пояснив, что все она не запомнит точно, а так хоть будет уверена в чем-то. Я же размышляла над ее последними словами о том, что напитками она не пьяна. Значит, пьяна чувствами? Только не выглядела девушка эта счастливой или хотя бы радостной, огорченной или расстроенной. Да, ее что-то тревожило, да не настолько сильное, чтобы думать лишь об этом, не настолько сильное, чтобы не хотеть жить дальше.
- Надеюсь, наш магазин открыт. Он должен быть круглосуточным. Но, если честно, никогда не заходила в него в три часа ночи.
- Сегодня и проверишь. Как правило, таблички не врут. Продавцы действительно сидят там ночью, но порой сонные как мухи осенью.
- Хорошо, хорошо, - улыбнулась девушка.
Я наблюдала за ней весь наш разговор неотрывно. Ловила каждое ее движение, расшифровывала жесты и взгляды, но они были обычны, как у всех. Иногда порывисты, как у подростков или бойких людей. Иногда она словно замирала, становясь похожа на взрослого человека. В некоторые минуты глаза ее покрывались туманной дымкой, отчего мне казалось что все-таки она не в нормальном состоянии. Дымка проходила, и взгляд становился твердым и ясным. Любопытно, что голос ее при этом и разговор не менялись. Мы молчали, потому что я не спешила заново начинать разговор, а моя собеседница была увлечена мыслями о том, как побыстрее справиться с уборкой, где еще можно найти магазин, не приедут ли родители раньше. Однако нам еще предстояло ехать в автобусе, а это приблизительно час совместной езды.
Я вглядывалась в шоссе, пытаясь различить белую точку автобуса на горизонте, где сливались в единую черную массу лес и небо, где исчезали звезды и докуда не дотягивался холодный платиновый лунный свет. Тага лежала у ног, время от времени закрывая глаза, но чутко поводя ушами. Она первая должна была услышать жужжание двигателя. Хотя, наверное, это неточно. Я не знала расстояния до того места, как я увижу автобус, быть может, оно будет большим. Иногда там мелькали огоньки, но по мере их приближения к нам выяснялось, что этого лишь заблудившиеся в ночи легковушки. На следующую точку я смотрела с такой же равнодушной надеждой, как и на все предыдущие. Приближалась она медленнее, поэтому не приходилось рассчитывать, что это очередная машина. Либо долгожданный транспорт, либо какой-нибудь грузовик. Через некоторое время стали различаться уже два фонаря. Моя собеседница тоже обратила внимание на них.
- Никак, автобус? – усмехнулась она и потянулась.
- У тебя хоть есть деньги на всё, что ты хотела купить?
- Есть немного. Мне хватит, я уверена.
Действительно, это автобус. Я посмотрела на часы. Минута в минуту, даже странно. Она зашла передо мной, потому что я приотстала. Водитель хмуро взглянул на собаку.
- Где намордник у пса?
- Он обученный, не кусается.
- И все-таки?
- И все-таки нет такого закона, который бы запрещал провоз собак в общественном транспорте.
Он отмахнулся от меня. Я давно привыкла к такой реакции, но не понимала, чем их раздражают собаки в салоне? Вроде собаки не такие звери, чтобы нагадить под сиденьем, а за укушенных пассажиров все равно отвечал хозяин. А сейчас пассажиров нет, только один человек в конце салона, да и тот спит. Я повела плечами и зашла внутрь, заодно отдавая деньги за проезд. Сумму заплатила двойную, но не с целью загладить какую-то неясную мне вину, а чтобы водитель впредь относился к четвероногим пассажирам лояльнее. Деньги несут толерантность, что тут сказать. Подсела я к своей собеседнице.
- Ты где выходишь? – Она назвала остановку. – Мы с тобой живем не очень далеко друг от друга.
- Зачем ты сюда приезжала?
- Отдохнуть, покататься на велосипеде. Здесь хорошая база и красивая местность.
- А почему задержалась допоздна?
- Не рассчитала времени, опоздала на рейс. Пока искала себе занятие, пропустила второй.
- Что за занятие себе нашла? – Она с любопытством взглянула на меня. Мы не представились друг другу, я не считала нужным это делать, ведь мы знакомые на полтора часа, я для нее одна из толпы, она для меня не более, чем развлечение в скучной дороге.
- Тир, - коротко ответила я. Я видела небольшое помещение по дороге на остановку. Ничего профессионального, только для развлечения, но он там точно был.
- Я в детстве ходила с дедушкой, мы стреляли из ружья, игрового. Я была совсем маленькая, а он меня учил, как правильно метить, как стрелять. Я тогда даже не знала, что существует такое понятие как «отдача». Думала, что стреляю из настоящего. Как хорошо было в детстве! Знаешь, никаких тревог, забот… Хочешь кошку – клянчишь, хочешь гулять – зовешь. Как все меняется. Почему люди развиваются? Хочу вечное детство.
- В детстве модели восприятия мира другие. То, что серьезно, кажется глупым, что на самом деле не играет никакой роли – самым важным. Мы боялись темноты, но не боялись попасть под машину или умереть. Страхи были, но были ненастоящими.
- Страхи, - задумчиво повторила она. Видимо, я все-таки попала в цель. Поразмышляв о некоторых вариантах и отбросив большинства, я пришла к выводу, что ее тревожит именно страх. Страх – страшная вещь. Наверное, даже самая страшная. Страх – страшная, игра слов. Но я перевела внимание на собеседницу, заглушая собственные мысли. Будет время рассуждать и позже. – Я боюсь, точно. У меня и сейчас глупый страх. Боюсь, что родители узнают… Ну, об отношениях с тем мальчиком. Они тогда будут долго и сильно ругаться. Я расставания с ним не боюсь так, как этих ссор. При воспоминаниях сердце замирает… Мы любим тех, кто под запретом… Или не так это должно звучать?
- Может, нам запрещают любить тех, кого мы хотим любить?
- Может быть. Слушай, я никому не говорила про родителей. Я не хочу, чтобы их осуждал кто-то, кроме меня. Потому что чужие люди все равно не поймут всё то, что я хочу им сказать. Но ты же меня больше никогда не увидишь и их тоже не увидишь, значит, я, наконец, могу хоть кому-то рассказать. Ты выслушаешь… Ты же выслушаешь?
- Я даже попробую понять тебя.
- Они строгие. Просто они выросли в других законах. И меня старались воспитать так же. Есть, наверное, какое-то духовное состояние, потому что я никогда не прислушивалась к их советам в общении. Я не знаю, почему. Я слушала всех. Друзей, родственников, но не их. Им, наверное, должно было быть очень обидно. Правда, они не знали об этом. И не узнают. Они не должны знать. Зачем? А… Я же про отношения. Они были против. Сначала – потому что мне рано. Потом – по другим причинам. Неважно, по каким. Не деньги, нет. Сначала мы просто общались, и мне было все равно, против они чего-то или нет. А со временем… А когда-то ведь узнают. Я постоянно этого боюсь. Каждое их слово, каждый взгляд, намек.
- Со страхом жить плохо. Страх истощает человека. Более того, он способен изъесть сердце, загнать душу в клетку. Человек гибнет как личность, становится безликим и озлобленным на всех. Раздражение, усталость, беспочвенная агрессия, пассивность в принятии решений – симптомы. Даже если у тебя это не зашло так далеко, то в любой момент ты можешь перейти грань нормального существования и такого.
- Я знаю, - как-то совсем безжизненно выдохнула она. – Я ничего не могу сделать. Я не могу признаться, потому что тогда пойду против страха, а я не могу этого сделать. Я не могу больше терпеть. Я чувствую, что жизнь растягивается с каждой минутой все больше и больше.
Я задумалась. Раз просили помощи, то можно было помочь. Такая знакомая и ясная проблема – страх. Только выход из подобной ситуации можно найти далеко не сразу. Я знала, что признаться она действительно не могла – иначе бы и не было самого страха. Нельзя было долее ждать, иначе это привело бы к плохим последствиям. Даже такой радикальный метод как порвать отношения с парнем сейчас не подходил: страх все равно не исчезнет. Страх живет в уже совершенном, в прошлом. Можно посоветовать пропить курс успокоительного, тогда ей будет на время все равно, что скажут родители. Однако потом каждодневные ссоры сделают из ее жизни ад. Она молода, чтобы купить себе квартиру, жить самостоятельно. Интересно, она поступила в институт? Если еще нет, но тогда выход довольно прост. А если уже да, то тут думать и думать.
- Ты учишься?
- Выбираю вуз.
- Подала документы?
- Нужно завтра сделать выбор.
- Только в наш город подавала?
- Нет, конечно. Еще в крупные, которые рядом, в столицу.
- Прошла?
- Да. А что?
- Уезжай. Лучше в столицу, это будет наиболее правдоподобно. Если ты будешь жить не с родителями, то страх пройдет сам, потому что не будет того, чего ты опасаешься. К тому же, тогда ты сможешь написать письмо, а родители за год забудут или смирятся. Или за большее количество лет, ведь ты сможешь остаться и на лето в столице.
- А он?
- Чем-то надо жертвовать. Если любовь настолько сильна, что может продлиться всю жизнь, то такую разлуку вы легко перенесете. Если же нет… К чему терять время, которого и так в нашей жизни очень мало? Поверь, что страх гораздо хуже расставания с парнем. Он может поехать с тобой, если одного с тобой возраста. Переехать, если старше тебя на несколько лет. Не все же мужчинам быть декабристами…
Девушка молчала. Она думала и выбирала, а я не стала ей мешать. В конце концов, я добилась своей цели, а какой она пойдет дорогой, мне было уже все равно. Каждый человек волен совершать свои ошибки, толкать жизнь в гору или катить ее в бездну. Я смотрела в окно. Давно уже не ездила я в темное время суток. Иногда вспыхивали и потухали огни встречных машин. Мелькали черной массой деревья, поля и озера. Обочина шла непрерывной светящийся от фар автобуса линией. Иногда наша машина вздрагивала и замедляла ход, чтобы посмотреть, нет ли на одиноких остановках заблуждавшегося пассажира, а после снова разгонялся. Мы подсадили только двоих, они теперь спали недалеко от нас. Я не запомнила их лиц, одежды, я поняла только, что им было все равно. Просто все равно на все. Наверное, ночью это виднее. Иногда автобус притормаживал, чтобы плавно пройти сложный участок дороги. На нас недоверчиво смотрел патруль, но пропускал мимо, вылавливая из освещенных окон сонные лица. Ему, как и нам, было не до сна. Работа, дела, собственная прихоть… Была ли разница, почему мы оказались здесь? Уважительные причины придуманы людьми. Спасения одних другими - глупости, выходки слепого альтруизма. Выживает сильнейший, выживает, кто это должен сделать. Трата времени на других оборачивается тратой более ценного – тратой жизни. Жизни, как мне кажется, по сути своей бестолковой. А может, очень даже ценной. Кто они? Пешки? Ферзи? Или они уже давно скинуты с доски? Самое забавное то, что мне все равно. И то, что я не знаю, кто я сама на этой доске. Кто-то наверняка сто раз уже поменял мою роль.
Я отрешенно улыбнулась. Мне оставалось ехать совсем чуть-чуть. Девушка подняла на меня взгляд, а потом перевела его в окно. Она жадно ловила каждый кусочек дороги, вырывающейся из-под колес, словно пыталась запомнить эти мгновения. Ее парень даже не проводил ее до остановки. Глупо у нее как-то выходит. Вдруг Тага залаяла. Все пассажиры подняли головы и посмотрели на нее, но не злобно, а словно спрашивая: что случилось? А лаяла она, как я поняла, на только что вошедшего мужчину. Он невозмутимо смотрел мне в глаза, а я отвечала ему спокойным и усталым взглядом, в котором для него не было решительно ничего. Я давала себе время подумать, почему Тага залаяла? Голос у нее был хриплым, а лай обрывистым, мало чем походил на лай сторожевых собак. Она всегда трудно лаяла, словно не умела этого делать. Поэтому чаще рычала. Вот и сейчас, добившись всеобщего внимания, перешла только на рычание, но для разнообразия открывала рот шире, от чего получалось: «ррррарараррр». Занята я была далеко не слушанием собаки. Она не могла таким образом выражать свое недоверие человеку, свою неприязнь или что-то еще. Однако она была кое-чему обучена (все-таки немало мы с ней ходили в разные кинологические школы). Самое очевидное сейчас было самым плохим вариантом. Это означало, что у нового пассажира в сумке какие-то опасные для жизни человека вещества. Наркотики ли, оружие – я не знала. Если это было оружие, то лучше сматываться прямо на следующей остановки. Если он перевозил наркотики, то ничего страшного в этом я не видела. Ничего страшного для меня.
Я отозвала Тагу, но она настойчиво потянула меня куда-то в сторону. К счастью, никто, кроме меня, этого не заметил. Я выглянула в окно, прикидывая расстояние до следующей остановки. Не близко… Думаю, смысла садиться около дверей не было. В этом смысле я сидела в самом удобном месте: здесь нетрудно было выдавить стекло, как гласила надпись под молоточком. Стекла выглядели очень твердыми, но бились они прекрасно, как показывал опыт чужих водителей. Можно было попросить остановить автобус, но водитель сделает это вряд ли. В таких местах, где мы сейчас ехали, остановка запрещена. Была еще пара вариантов, но я даже не стала их обдумывать, поскольку своим исходом они нравились еще меньше, чем возможное ограбление и тому подобное. И не хотелось исключать того, что он просто перевозил что-то. Тогда нам не грозило ничего опасного.
- Странный тип, - вдруг сказала моя собеседница. Оказывается, она наблюдала за ним едва ли не враждебным взглядом. – Что-то в нем не так. Твоя собака тоже это чует.
Она не только чует, она даже знает, что именно в нем не так.
- Полуночники все странные.
Девушка молча покачала головой, но отвернулась от мужчины и снова стала смотреть в окно, чутко реагируя на каждый звук. Интересная личность. Есть «седьмое чувство». Интересная, несмотря на то, что проблемы ее весьма обыденны, а смелости ей не хватает. А мужчина спокойно сидел почти напротив нас. Собака молчала, даже теперь не смотрела на него, но я чувствовала, что она раздражена. Я вздохнула, достала телефон и набрала короткое сообщение. А заодно проверила расстояние до остановки. Минут 10 нам осталось ехать с такой скоростью. На сообщение мне не ответили, хотя его прочитали, я это прекрасно знала. Ответа я и не ждала: не такое это было сообщение, чтобы ждать на него ответ.
Автобус плавно затормозил. Как раз тогда, когда странный пассажир стал как-то оживать и посматривать на остальных. Это не была моя остановка, но это был почти город, отсюда легко можно доехать до моего дома. Девушка, которая сидела рядом со мной, поднялась следом.
- Дай-ка я тоже тут выйду.
Оставшись вдвоем, мы переглянулись. Мы поняли, что хотели друг другу сказать. Мы не хотели больше оставаться на этом автобусе, который теперь светлой точкой скрывался вдали. Здесь сновали машины, а вот автобусы… Я упустила из вида, что доехать не так легко, как мне показалось это сначала. Был поздний час, сейчас ходили лишь небольшие маршрутки, да и то крайне редко. Мой город спал. Но не спали таксисты. До дома было далековато, поэтому я достала телефон и набрала номер такси. Девушка смотрела на меня уже как-то сонно. Ей ведь нужно было спешить, а денег на такси вряд ли хватит, судя по нашему разговору.
- Доедешь со мной, раз говоришь, что живем рядом, - коротко сказала ей я. Я-то все равно рассчитывала на полную оплату автомобиля, а лишний пассажир меня не смутит. Кстати говоря об автомобилях… Почему я не поехала на своей машине?
- У меня нет денег платить даже в паре.
- Нам по дороге, так что считай, что я тебя просто подбросила до места. Скажешь водителю адрес.
Таксист приехал минут через 7. Девушка назвала улицу и дом. Действительно, она живет от меня всего в 10-15 минутах ходьбы. Ехать придется же пару минут. Попрощавшись, она вышла, а мы доехали до места.
- И хочется вам в такую темень работать, - зевнув, сказала я водителю. Он мрачно усмехнулся.
- Хочется – не хочется, а приходится. Надо семью кормить, а такая работа требует круглосуточного внимания.
- Вы без отдыха работаете круглые сутки?
- Когда как, в зависимости от количества желающих доехать. Сегодня я тружусь с 8 утра. Но ты мой последний пассажир.
- Тогда спокойной ночи вам, - я отдала деньги и вышла из машины. Тага вперед меня пошла к дому, поднимаясь по холодным ступенькам.
Нужно было ее покормить. Хотя усталость давала о себе знать, и я не очень твердо стояла на ногах, пришлось идти на кухню и разогреть ей ужин. Она посмотрела на меня благодарно и приступила к трапезе, а я легла на кровать, уснув прямо так, не раздеваясь и не готовясь к ночи.

Что могло разбудить меня летним утром, как не ворчание собаки? Она теребила мою одежду, виляла хвостом и куда-то звала. «Только не говори, что на прогулку», - проворчала я, зевая, но вставая. Она лишь унеслась в соседнюю комнату. Вчера, ночь, автобус... Новости! Нужно посмотреть новости. Сколько времени? О, как раз успеваю. Умница Тага, знает, когда нужно разбудить. Я, еще не обретя полное равновесие на ногах, опустилась в кресло, а собака прибежала, неся в зубах пульт. Она часто его утаскивала его к себе, чтобы потом с таким довольным видом принести. «Молодец, молодец», - похвалила я, отыскивая нужный канал.
Полчаса просмотра мне ничего не дало. Но вот следующее сообщение заинтересовало.
«Этой ночью было совершено нападение на рейсовый автобус «номер». Неизвестный мужчина вошел на (название автобусной остановки), проехал три остановки и, достав ружье, стал угрожать пассажирам и водителю. К тому времени в салоне находилось 14 человек, в том числе два ребенка. Нападавший требовал деньги, украшения, угрожал и сделал несколько выстрелов. Собрав все ценное, он скрылся. Одет был…»
Я дослушивать не стала. Он ждал, пока народа станет побольше. Все-таки правильно мы сошли с автобуса. Думаю, что нам с моей собеседницей пришлось бы несладко. Ничего представляющего для него интерес у нас не было, чем мы бы навлекли на себя его гнев и раздражение. Хорошо, зато не пришлось бить стекла в автобусе. Та девушка наверняка посмотрит новости. Она узнает, что спаслась чудом. Хотя, возможно, и спасаться было не от чего. Разве что от разгневанных родителей… Я усмехнулась.
- Идем, Тага, гулять…